Крах операции «Эдельвейс» - Страница 44

… Значение Туапсе особенно возросло в связи с событиями на левом фланге, у Новороссийска. В начале сентября 1942 года крупная группировка гитлеровцев начала наступление на этот город. Завязались жестокие бои. Две пехотные дивизии противника, поддерживаемые авиацией и танками, заняли Новороссийск. В очередной сводке немецкого командования на Кавказе сообщалось, что «ворота кавказского побережья — в их руках».

Но, хотя фашисты и заняли Новороссийск, фактическими хозяевами мужественного города у моря были наши войска. Артиллеристы мощным огнем контролировали все дороги, ведущие в город, держали под прицелом порт и бухту.

Немецко-фашистское командование, наступая на юге, в предгорьях Кавказа, придавало району Туапсе и Новороссийска особо важное значение. Сюда было направлено около 30 дивизий.

Сейчас у военных историков еще нет твердого мнения о том, правильно ли в оперативно-тактическом отношении поступили командующий группой армий «А» Клейст и начальник штаба генерал фон Грейфенберг, отдавая явное предпочтение туапсинскому направлению перед моздокско-грозненским?

Почему же все-таки противник предпочел Туапсе Грозному? Думается, прежде всего из-за твердой приверженности гитлеровских генералов теории Шлиффена, той модернизированной пруссаками «теории Канн», которая легла в основу военной стратегии и тактики генштаба Третьего рейха.

Дело в том, что наша Черноморская группа, противостоявшая правому крылу Клейста, включала три армии — примерно такое же количество войск, как и у противника. Выходом на Туапсе немцы намеревались рассечь Черноморскую группу пополам, окружить и уничтожить две наши армии — 56 и 47-ю. Вот это стремление повторить «Канны» и продиктовало командующему группой армий «А» его туапсинский план.

У гитлеровцев было одно большое преимущество, они наступали с севера и, следовательно, имели самую широкую возможность маневрировать крупными массами войск по Кубанской долине. Кроме того, в распоряжении немецкого командования имелось много превосходных путей подвоза. У нас же наоборот: ни свободы маневра, ни достаточных путей подвоза, так как наши войска стояли среди лесистых гор, подходящих к морю. Наше положение затруднялось еще тем, что, помимо железной дороги Майкоп — Туапсе, немцы могли выйти на Туапсе обходными путями. Это вынуждало нас распылять свои силы на несколько направлений и все время держать войска в состоянии крайнего напряжения.

Немецкое командование, не смиряясь с потерями, упорно наступало на побережье Черного моря, выискивая лазейку для прорыва в сторону Геленджика.

Первый удар гитлеровцы нанесли из района Хадыженской вдоль шоссе и по железнодорожной магистрали Майкоп — Туапсе. По совету стариков-кавказцев, чабанов, лесничих мы заранее прикрыли огнем опасные места. Они же помогли советами нашим солдатам, научили их взбираться по отвесным склонам.

Озлобленные долгими, бесплодными попытками пробиться напролом, гитлеровцы решили взять Туапсе в двойное кольцо. Для осуществления этого плана они использовали на большом пространстве 9 немецких, 6 румынских и 1 словацкую дивизии, 15 отдельных высокогорных полков и батальонов. Условия местности крайне ограничивали действия танков и артиллерии, их заменила авиация.

Создание малого кольца окружения предусматривало: прорыв наших позиций в районах горы Лысой и хутора Шугай, выход к станции Навагинская и окружение советских частей, оборонявших высоту с отметкой 356,3.

Большое кольцо должно было сомкнуть наши соединения, защищавшие «треугольник» гора Гунай — разъезд Куринский — селение Шаумян.

Бои в районе Туапсе развивались медленно. Местами противнику удалось продвинуться на полтора-два десятка километров, овладеть некоторыми высотами, вклиниться в правый фланг нашей обороны.

В середине октября немцы довольно быстро перегруппировались, атаковали с юга селение Шаумян и захватили станцию Навагинская. Части 1 и 4-й горнострелковых дивизий гитлеровцев при поддержке горной артиллерии и минометов, под прикрытием бомбардировщиков устремились дальше на юг.

Восемь тысяч снарядов выпустили немцы по Безымянной горе, шестьдесят раз бомбили ее. От оглушительного грохота закладывало уши. На склонах горы, где стояли вековые деревья, торчали обугленные, расщепленные стволы. Сама гора, словно от обрушившейся на нее лавины металла, осела в землю. Но гарнизон гвардейцев, который держал здесь оборону, остался. Он продолжал сражаться против превосходящих сил противника.

Бывали и у нас просчеты… На туапсинском направлении наши войска очистили долину реки Пшиш. Только в соседнем ущелье осталось в окружении до двух батальонов противника.

Истреблению этих батальонов мы как-то не придали особого значения. Использовав наше промедление, противник разведал наиболее слабое место в обороне, а затем с помощью подошедшей пехотной дивизии прорвал блокаду извне. В образовавшуюся брешь гитлеровцы бросили пять полков с горной артиллерией и минометами.

В ущелье Семашхо немецкое командование надеялось свести с нами счеты за поражение под Орджоникидзе и все предыдущие туапсинские неудачи.

Однако время уже работало, как говорят, на нас. Закавказский фронт приобрел опыт ведения боев, получил дополнительные резервы и научился оперативно маневрировать ими.

Противник полностью потерял инициативу. Его горные стрелки и «эдельвейсы», прорвавшиеся в ущелье Семашхо, оказались под угрозой полной изоляции.

С 20 ноября гитлеровцы начали в спешном порядке возводить на высотах укрепления, прокладывать ходы сообщения. Особую заботу они проявляли о флангах. Здесь закладывались минные поля, ставились проволочные заграждения, бетонные надолбы. Видно, город у моря — Туапсе все еще стоял перед глазами немецкого командования.