Крах операции «Эдельвейс» - Страница 31

Через пять дней, когда советские войска вновь овладели безымянной высотой, на которой находился этот дзот, из-под бетонного колпака, шатаясь, вышли трое солдат: бледные, обгоревшие, прокопченные пороховой гарью. Четвертый был смертельно ранен.

В тот день коммунист Георгий Михеев передал в политотдел 3-го батальона помятую, обгоревшую четвертушку бумаги — «Протокол общего партийного собрания заставы № 12» и поведал о неравном бое, который им пришлось вести с гитлеровцами в огненном кольце.

— Когда дали приказ отходить, связной штаба не успел сообщить нам об этом, — рассказывал Георгий Михеев. — Вот так мы и остались в дзоте вчетвером: сержант Алтунин, рядовые Куприянов, Величко и я.

Местность перед дзотом равнинная, заболоченная, а вдалеке — две глубокие балки. С одной стороны, хорошо это — для их танков препятствие. С другой — плохо: в балках незаметно для нас могла накапливаться вражеская пехота.

Так оно и вышло. Вокруг нашего колпака земля буквально дыбилась от минометных взрывов. А потом через болото полезла пехота. Дотемна мы не отходили от амбразур. Лишь ночью несколько часов вздремнули по очереди.

Тяжело нам пришлось в то время! Но самым трудным был третий день. Колпак наш был в сплошном огневом кольце. Били отовсюду: спереди, сзади и с боков. Мы оказались в тылу у немцев.

Договорились тогда, что просто так не отдадим свою жизнь. Приготовили связки противотанковых гранат и решили в последний момент выскочить и каждому выбрать «свой» танк.

И тогда сержант Алтунин попросил нас с Куприяновым, чтобы мы приняли его в партию.

В промежутке между вражескими атаками я открыл партийное собрание.

— Не имеем мы полномочий двумя голосами принять тебя, Федя, в партию, — сказал я ему, — но партия простит нам это нарушение Устава…

Протокол вел Павел Куприянов. Бумаги, конечно, у нас не было, пришлось писать на случайно найденном клочке обоев…

Так и приняли мы вдвоем с Куприяновым нашего сержанта кандидатом в партию, а комсомолец Величко поддержал нас.

Танки к нам через болото не прошли в тот день, не прошли и потом. Еще целые сутки мы оборонялись. На пятые — увидели, как наши фашистов гонят… От радости все забыли, не поостереглись. И вот в это время вражеская пуля сразила Ваню Величко…

Коммунисты 3-го батальона утвердили протокол партийного собрания, которое состоялось в дзоте, а грудь героев украсили ордена Ленина.

Не считаясь с потерями, вражеские войска продолжали штурмовать подступы к Орджоникидзе. Однако уже 4 ноября в штаб группы армий «А» поступило сообщение из Гизели о том, что «придется приостановить наступление на Орджоникидзе до тех пор, пока район южнее реки Терек не будет очищен от противника и этим не будет устранена опасность удара во фланг и тыл танковых дивизий».

Непредвиденная заминка противника у стен Орджоникидзе, конечно, объяснялась не какими-то тактическими соображениями, а тем, что немецко-фашистские войска натолкнулись на героическое сопротивление и мужество воинов Советской Армии, отрядов народного ополчения, партизан.

5 ноября можно считать переломным днем боев под Орджоникидзе. Противник был остановлен. К этому времени командование 9-й армии и 11-го гвардейского стрелкового корпуса принимает смелое решение: группировку противника, прорвавшуюся к Орджоникидзе, отрезать от главных сил, закрыв ей выход с юга и с севера. Одним словом, предстояло осуществить знаменитый суворовский маневр — «завязать мешок, в который противник сам просунул свою голову».

«В деталях план этой операции был таков… Части 11-го гвардейского стрелкового корпуса, находящегося в тылу врага, наносят сильный удар по его флангам в районе Дзуарикау — Орджоникидзе. 57-я бригада совместно с 5-й танковой бригадой движется к Дзуарикау с внезапным поворотом фронта на запад. 10-я бригада наступает на Майрамадаг с поворотом фронта на восток, закрывает противнику выход из „мешка“ и препятствует ему в подтягивании резервов. Части 34-й бригады с обеих сторон шоссе Дзуарикау — Гизель атакуют с основной целью — закрыть образовавшийся проход в результате прорыва. 62-я бригада устремляется на Гизель и перерезает дороги Орджоникидзе — Гизель и Орджоникидзе — Архонская, закрыв противнику пути отхода на северо-запад, 60-я бригада пересекает дорогу Алагир — Гизель. 63-я танковая бригада занимает исходное положение на северных склонах высоты 549,6.

Медлить было нельзя, — пишет И. Л. Хижняк, — надо было во что бы то ни стало воспользоваться просчетом, допущенным гитлеровским командованием, которое в данном случае пренебрегло азами военного искусства: используя узкий прорыв, оно стянуло к Орджоникидзе значительные силы».

5 ноября в штаб группы армий «А» поступил приказ из Берлина, в котором говорилось, что «…на всем восточном фронте в русский революционный праздник, 7 ноября, следует ожидать крупных наступательных операций; фюрер выражает надежду, что войска будут защищать каждую пядь земли до последнего человека».

Общий план наступления под Орджоникидзе, разработанный штабом Северной группы войск, предусматривал основной удар из района Фиагдона на Орджоникидзе с задачей уничтожить прорвавшуюся группировку врага, не допуская ее отхода в западном направлении, а по выходе в район Орджоникидзе — прикрыться с запада и наступать на Гизель.

Наступающие части усиливались четырьмя полками гаубичной артиллерии, семью противотанковыми и четырьмя гвардейскими минометными полками, поддерживались 4-й воздушной армией.